Ушба и Неба свет

Ушба и Неба свет,

Как поцелуй прощальный.

В чем Мирозданья секрет,

Смысл его сакральный?

Может быть, в этих краях

Скрыто Вселенной начало?

Кровью омыты в боях,

Горы стоят одичало.

И за порогом ночь,

Робкая, словно дева,

Ждет, не прогонит ли прочь,

Ушба, Земли королева.

Только молчит гора

Скромно, при всем величье.

Ночи пришла пора,

Стихли и крики птичьи.

Бархатный, звездный  плед,

Рокот из недр печальный…

Ушба и Неба свет,

Как поцелуй прощальный.

Солнце и Луна

Прекрасной, безупречною Луной,

Ты по небу плывешь, слезу роняя.

Светилом жарким, за тобой одной,

Иду вослед, и ночь на день меняю.

Сквозь время, утонченный силуэт

Перед влюбленным взором как награда.

Ты мой закат и пламенный рассвет,

Души и сердца вечная услада.

И коль судьбой жестокой суждено

Жизнь провести в бессмысленной погоне, -

Я твой, Луна! И буду все равно

Гореть звездой любви на небосклоне.

Плен

Сизое небо целует морскую волну,

Зимние ветры кричат, в диком вое сливаясь.

В невероятно холодном, жестоком плену,

Я нахожусь и неволей своей упиваюсь.

Порабощен. Словно пёс на цепи у зимы

И, за тепла мимолетного жалкие крохи,

Я охраняю чертоги белёсой тюрьмы,

Под обреченных невольников жалкие вздохи.

Кажется, не было лета, и птичий галдеж,

Так беззаботно летящий над зеленью сада, -

Сон прошлой жизни... И вновь этот сон обретешь,

Коль душа вынесет все круги зимнего ада.

Но каждый раз, зажигая лампады фитиль,

Сердцем раскрытым ликуешь и, Господа Бога,

Благодаришь! За тепло, за буран, или штиль,

И за все то, что оставит волна у порога.

Кровь вина

Я лью на землю предкам кровь вина.

Легко иль тяжело – со мной вы рядом.

Ваш пантеон скрывает пелена,

Но наши кубки встретились обрядом.

За все, что дали мне – благодарю!

И за незримую бесценную подмогу.

Слова молитвы трижды повторю

И выпью пол бокала понемногу.

Я знаю, там, за праздничным столом,

Вы собрались в красивейших чертогах

И, глядя на родных своих с теплом,

Благодарите неустанно Бога.

Вот так и мы, живя недолгий век,

За все успехи и за все невзгоды,

Твердыню гор и рокот буйных рек,

И за отмерянные нам земные годы,

Благодарим Творца и всех Святых,

И поднимаем тост за наших предков.

За каждый род, за близких и родных,

Чтоб собирались там они нередко.

В Господних залах дивная луна,

Им освещая трапезу, сверкает!

Я лью на землю предкам кровь вина!

И пусть кувшины их не иссякают!

Сказка

Мне не важно, из какого пантеона

Держишь, Ангел, свой неблизкий путь.

Видел, как звездою с небосклона,

Ты сошел на Землю отдохнуть.

Будь же гостем, оставайся до рассвета.

На краю утеса мы одни.

За обрывом океан… Во мраке, где-то,

Одинокие рыбацкие огни.

Если хочешь, я сыграю на свирели

Семь мелодий, что мне пела мать,

И под сенью необъятных елей,

Сможешь ты, как человек поспать.

Будут сниться битвы и красоты

Тех краев, откуда родом я.

Феями живыми станут ноты,

Как посланницы иного бытия.

Ты узнаешь сказки и преданья!

То, что вскоре в исполинских жерновах,

Неуклонно перемелет Мирозданье,

Превращая в плодородный прах.

Насладись же, Ангел, волшебствами!

Доблестью героев восхитись!

Прежде чем, восставши между нами,

Призовет тебя Светило ввысь.

Но прошу, когда в свою обитель

Ты вернешься следующим днем,

Пусть про сон не знает Вседержитель,

И о том, что ты увидел в нем.

Чтобы рыцарям, дриадам и драконам

Не пришлось так скоро исчезать.

Из какого ты, неважно, пантеона.

Коль захочешь, прилетай опять.

Песнь

Брат Ворон, пернатой стрелою лети вокруг света!

Неси мою песнь через тучи и спицы дождей!

Пусть эту мелодию слышит весь люд: от аскета,

До знатных вельмож, полководцев и кланов вождей.

На черном крыле, словно ноты, начерчены руны,

Что в нежном мерцанье луны светлячками горят.

И крылья - не крылья, а древние звонкие струны,

Которые только на песнях старинных парят.

Лети, брат мой, Ворон! Пусть вторят мелодии ветры,

И горы рокочут литаврами прошлых миров!

Стираются грани, растягивая километры,

И хор громогласный срывает осенний покров.

Долины и реки, холмы, океаны, озёра

Вольются оркестром, оправившись от забытья.

И все Мирозданье, мерцая урнесским узором,

Подарит Создателю оду за дар бытия!

И пусть, перед тем как уснуть на белесых перинах,

Вздыхая вулканами, изредка, в красочном сне,

Наш Мир возликует, расправив могучую спину!

А мы с тобой, Ворон, разбудим его по весне.

I Don't Speak Human

Я тот, кого страшатся в темноте,

На всех просторах Матушки-Природы.

Ты - человек, рожденный в суете,

Я - дикий волк неведомой породы.

Но как, двуногий, людям объяснить,

Что человек прослыл жестоким зверем?

Могли животные и дальше в мире жить,

Коль в этот мир ты не открыл бы двери.

К луне я обращаюсь вновь и вновь,

Но это рану в сердце не  залечит.

Веками между нами только кровь…

И я не говорю по-человечьи.

Паря над городами в вышине,

Иссиня-черным вороном пернатым,

Гляжу окрест, и сверху видно мне,

Земли агонию, людской чумой объятой.

Где род твой – там война, и Смерти лик

Природу заключил в свои объятья.

Твой вирус, человек, во все проник…

Венец творения! Ты - адово проклятье.

К луне я обращаюсь вновь и вновь,

Но это рану в сердце не залечит.

Веками между нами только кровь…

И я не говорю по-человечьи.

(Omnia - I Don't Speak Human)

Зелье

Я варю из жёлтых листьев зелье

От хандры и всяческих простуд.

От душевного и прочего похмелья,

(Его осенью поэты часто пьют)

И в котел кипящий, непременно,

Брошу стихотворных сто столбцов.

Пусть они в отваре, постепенно,

Растворятся в голосах певцов.

И пропитываясь звуками свирели,

Из глубин  языческих времен,

Заполняют  трещины и  щели,

Варевом цветным со всех сторон.

Камертоном звонким и прекрасным,

Задавая тон всему и вся,

Опьяняет охряным и красным,

Исцеление желанное неся.

Где же ты, певец, поэт, художник,

Человек с душою пополам,

Верующий брат, злодей, безбожник!?

Приходи, я зелья тебе дам!

Пусть осколки склеит воедино,

Музыка таких же буйных душ!

Чтобы выиграть осенний поединок,

Выпей это! Боль свою разрушь!

Я варю из желтых листьев зелье...

Лик задрав к раскрытым небесам,

Предвкушая скорое веселье,

Турий рог отвара выпью сам.

Отражения

Как получилось, что каждый опавший листок,

Под ноги тихо ложащийся в парке осеннем,

Испещрен черной тушью рифмованных строк,

Ветхой, пожухлой страничкой являя спасенье...

Как лунный свет, что хранит сон в безмолвной ночи,

Лишь отражением солнца являясь на деле,

Тянет к твоей совершенной фигуре лучи,

Что сладко спит на согретой любовью постели,-

Так и мое естество, одиноким лучом,

К нежной душе оберегом слепящим стремится…

Тьму разрезает и холод булатным мечом,

Чтобы в частицах природы стихом отразиться.

Душа кинжала

Сокрыта от людских пытливых глаз,

Стальной струной дрожит душа кинжала.

Кинжал убил и расплескал сейчас

Жизнь, как вино из хрупкого бокала.

И капля алая по кромке ледяной,

Немым упреком, медленно стекает.

Людская ненависть была тому виной...

Душа клинка немыслимо страдает.

Жестокосердная рука, в который раз,

Разит ударом подлым и ужасным,

Был жив соперник, но погиб тотчас,

И вот уж Ангел Смерти над несчастным.

Что ж! Радуйся губитель и подлец,

Черед и твой когда-нибудь настанет!

Восторжествует справедливость, наконец,

И кто-то так же свой кинжал достанет.

Листопад

Игривый львёнок в первый листопад

Дивился опадавших листьев цвету.

Вдыхал их непривычный аромат,

Явление приписывая лету.

И мир бескрайним кажется ему,

Ликует сердце детское от счастья.

Он чист и искренен и любит потому

И тёплую погоду и ненастья!

Ваниль, минор, осенняя пора...

Ваниль, минор, осенняя пора,

Услада глаз и сердца партитура,

И Лето у вечернего костра,

Присело согбенной от холода фигурой.

"Да, брат, не лето",- хочется сказать.

Похлопать по плечу и чашку чая,

Из термоса налив, ему подать,

Тепло в руках на вечер, обещая...

Перетекает времени песок

Из года в год, и в пламени осеннем,

Бутоном алым раскрывается цветок,

Как Лета грустного последнее спасенье.

Так до утра и просидим вдвоем,

И чтоб взбодрить друг друга на прощанье,

Мы "Мравалжамиер" в два голоса споем,

И я скажу ему: "До скорого свиданья!"

IraO

Давал орёл орлёнку наставления:

Пусть вольный дух парит над миром бренным!

Бесстрашен будь, и горд! Отринь сомнения,

Уверенным слыви, но не надменным.

Не клюй с руки и падали не пробуй,

Не тронь того кто слаб - будь милосердным.

Питайся в меру и не набивай утробу,

Люби свободу, но умей быть верным.

Цени друзей и другом будь надежным,

Учись всю жизнь, отвергнув безразличие…

И станет твой полёт тогда, возможно,

Прекраснейшим из всех полетов птичьих.

Начало

Я кутаюсь в тепло твоих очей,

В века растягивая жалкие минуты.

Пленен тобой и стягивают путы

Мой разум, тело, острия мечей.

В глубинах взора нежного - миры!

Сады Эдема и Кавкасиони.

И я твои раскрытые ладони,

Целую, как  священные дары.

Пусть за пределом этой красоты

Погибнет все и возродится снова.

И будет Бог и будет Его Слово,

И будем мы с тобою... Я и ты.

Всему свое время

Всему свое время и эхо оброненных фраз,

Летит, словно пуля, не зная границ и кордонов.

Я слушаю... Слушаю музыку - медленный джаз

И помню цвета переливчатых хамелеонов.

Вселенная снова пополнит гигантский архив...

Отметит, как фото, твой фильм удаляемым тэгом.

И я, как всегда, пожалею что так прозорлив,

Драккар отправляя не лодкой, а тяжким ковчегом.

Пускай. Все в согласии с волей раскрытых Небес,

Они принимают любую заблудшую душу.

На век наш приходится мало прекрасных чудес…

Я все сохраню. Лицемерие только разрушу.

Земли Вдалеке

Причудливой каймой земля безвестных мест,

Как дева обняла морской рукав залива.

Я отмели ищу, и деревянный шест,

В руке моей, по дну, скребет неторопливо.

Как думаешь, брат мой, что впереди нас ждет?

Что Боги у себя за пазухою прячут?

Покуда живы мы, и наш драккар плывет,

И вороном кружит над мачтою удача,

Непобедим наш люд! И тысячи невзгод

Не в силах превозмочь палящее стремленье,

Достать звезду с небес, разверзнув небосвод,

Выигрывая вновь сраженье за сраженьем.

Вот так и мы с тобой... Куда глаза глядят,

Плывем, который год, по неизвестным водам,

И дальние края нам души бередят,

Богатствами маня и дивною природой.

Так наливай же, брат, за земли вдалеке!

За неизвестный путь и пламенные битвы!

Я осушу свой рог, сжимаемый в руке,

И вознесем Богам хвалебные молитвы!

Колокольчик

Горной рекой, неистовым, грозным потоком,

Накрывает город кромешная летняя ночь…

А на той стороне Земли, между Западом и Востоком,

Гонит ветер жестокое Солнце по небу прочь.

В небе  редкие птицы танцуют полночное танго,

И, слегка приподняв на душе кружевную вуаль,

В этих отзвуках музыки, в точности с левого фланга,

Пролезает под самое сердце незримо печаль.

Что ж, опять аромат Мадеры с привкусом крови…

Вспоминаешь картинки из прошлого -  копии снов.

«Ничего…», - говоришь себе и сдвигаешь брови,

Погребая поглубже истлевший когда-то остов.

Незаметно проходит время, светлеет небо…

И в преддверии очередного знойного дня,

Крошишь птицам на парапет корку черного хлеба,

И уходишь вздремнуть, колокольчиком в сердце звеня.

Хеймдалль

Время, пространство, уносятся морем вдаль.

Ворон, кружась надо мною, о чем-то бормочет.

Я ощущаю, как будущее Хеймдалль,

Ванам подобно, предвидя, поведать мне хочет.

Стой, погоди... Пусть же цепь из событий и снов

Тянется далее, плотным сокрыта туманом.

Знать наперед этот путь я еще не готов,

Сам поведу мой драккар по семи океанам.

И, каждый раз собираясь с приливом отплыть,

Я прихожу на границу миров, как обычно.

Место, где хочется камнем на время застыть,

Глядя как волны на берег ложатся ритмично.

Ворон

Рассекает крылом черный ворон над морем лазурь
Одинокая тень средь небес, упоенных ветрами.
Он один не боится прибрежного шторма и бурь 
И парит над кипящей водой, как орел над горами.
В его темных глазах красным светом мерцает закат,
Отражаясь в глубинах души маячком путеводным.
Ворон тихо парит, он безмерно мгновению рад,
Ощущая в полете себя бесконечно свободным.
Под крылами белесая пена морских бурунов,
Разрываема ветром жестоким, проносится мимо,
Словно ванов поверженных космы из сказок и снов,
Чьи тела под водою покоятся вечность незримо.
Сколько разных миров повидал и диковинных стран,
Побеждая усталость, порой, уходя от погони.
Он летит через ночь, через вьюгу и плотный туман,
И, конечно, его уж никто, никогда не догонит.
Долгий путь пролетел этот ворон и сколько еще
Смелой птице скитаться по свету, - известно лишь Богу.
Но он точно вернется и, Господу сев на плечо,

С хрипотцой характерной, начнет свой рассказ понемногу.

  

* - Ваны (др.-сканд. Vanir) — группа богов в германо-скандинавской мифологии. Они значительно древнее и мудрее асов, с которыми то враждуют, то заключают союз

Отдавшим жизнь за свободу народа

Когда пулей тяжелою, остроконечной,

В твое сердце ворвется нежданная боль,

Вспомни, брат, все на свете не вечно…

Вечна совесть, любовь и родной земли соль.

Вечен край, соловьями воспетый веками,

Руки матери, доброе слово отца.

И, конечно, земля под твоими ногами,

Да цветов по весне золотая пыльца.

Вечны песни, что в душу, как в почву попали,

С ранних лет, семенами зеленых ростков.

Все проходит! Но голос народа - едва ли…

Он звучит! Колосится среди сорняков.

Вечна нежность любимой и детское счастье,

В сердце лучшего друга тепло, доброта,

Ощущение радости после причастья,

И рассвета лучей поутру красота.

Вечен подвиг, отдавшего жизнь за Свободу,

За небесную синь и бескрайнюю даль.

Вечна память в веках! Благодарность народа!

Да... За это и жизни не жаль.

Моя персональная Одри

Когда утопают во тьме маяки фонарей,

И ночь у ее стройных ног трется кошкой беспечно,

На улицах города нет ни машин, ни людей, -

Мне кажется, можно идти рядом с ней бесконечно.

Прохлада вечерняя великодушно щадит,

Тепло разливается раненным сердцем по телу...

Моя персональная Одри глазами следит

За мимикой, жестами, в губы целуя несмело.

И даже тюльпаны на клумбах сегодня не спят,

Ее силуэт провожая в объятья бульвара.

Бутоны восторженно вслед моей Одри глядят,

Прекрасных тюльпанов, достойных руки Ренуара.

В ладони ладонь, сердца ритм под стук каблуков.

Она так изящна и так бесконечно прекрасна,

Как будто вся женственность мира, сквозь дымку веков,

Оставила след на душе и на коже атласной.

И хочется мне, чтобы в эту единую ночь

Слились моей жизни столетья без сна и покоя.

И Одри моя персональная, тоже не прочь,

Я чувствую это в руке под моею рукою.

I walk alone

Тепло окутало природу
Весна! Но в сердце я бреду
Пустыней льда... И в непогоду,
Скольжу по каменному льду.
Здесь нет весны и птиц не слышно,
И воет лютая метель,
Разверзнув пасть и, снегом пышным,
В ней погребает мой апрель.
Когда-то пламя здесь горело,
Сметая на своем пути,
Все что саднило и болело...
Теперь тут лед и мне идти.
Иду один и, ног не чуя,
За шагом шаг, за шагом шаг,

Собравшись с силами, кричу я,

Что жив еще, в кромешный мрак.

И, словно торжествуя злобно,

Рокочет ветер, в бубны бьёт!

И глас его внутриутробный,

Своей насмешкой душу рвет.

На скользком льду, как будто розы,

Кроваво-красные следы…

Иду один, иду в  морозы,

А где-то там Весна, сады.

Тепло окутало природу,

И ты, как солнца первый луч,

Мой личный мир, моя свобода,

Срываешь саван снежных туч!