I walk alone

Тепло окутало природу
Весна! Но в сердце я бреду
Пустыней льда... И в непогоду,
Скольжу по каменному льду.
Здесь нет весны и птиц не слышно,
И воет лютая метель,
Разверзнув пасть и, снегом пышным,
В ней погребает мой апрель.
Когда-то пламя здесь горело,
Сметая на своем пути,
Все что саднило и болело...
Теперь тут лед и мне идти.
Иду один и, ног не чуя,
За шагом шаг, за шагом шаг,

Собравшись с силами, кричу я,

Что жив еще, в кромешный мрак.

И, словно торжествуя злобно,

Рокочет ветер, в бубны бьёт!

И глас его внутриутробный,

Своей насмешкой душу рвет.

На скользком льду, как будто розы,

Кроваво-красные следы…

Иду один, иду в  морозы,

А где-то там Весна, сады.

Тепло окутало природу,

И ты, как солнца первый луч,

Мой личный мир, моя свобода,

Срываешь саван снежных туч!

Когда облетит абрикосов божественный цвет

Когда облетит абрикосов божественный цвет,
И зелень украсит ковром благородным столицу,
Ты вспомнишь, конечно, про данный когда-то обет
И прямо с небес прилетишь долгожданною птицей.
Сложив два крыла за изящной и хрупкой спиной,
Пройдешься под сенью раскинувших ветви каштанов.
И будешь дышать полной грудью столичной весной,
С мостов наблюдать за игрою днепровских туманов.
И этот апрель застучит, словно пульс у виска,
По венам, артериям все естество пропитает.
Я тотчас пойму: долгожданная встреча близка,
«Трава зеленеет, и ласточка к нам прилетает»
Когда сбросит  цвет в этом городе наш абрикос,
Вечернее небо рассыплет небрежно бриллианты,
Я буду вдыхать аромат твоих мягких волос,
И ночи портьеры за нами опустят атланты.

And The Waltz Goes On...

Есть в этом вальсе нечто неземное...

Захватывает дух и в горле ком,

И чувствую, как за моей спиною,

Рубаха дыбится над сложенным крылом.

Мелодией чарующей влекома,

И, предаваясь танца волшебству,

Ты так легка, изящна, невесома,

Сама подобна неземному божеству!

Стучат сердца-литавры громогласно,

И нежно души скрипками звучат

Мы так сейчас, волнующе опасно,

Близки с тобой, как много лет назад.

Твоя рука в моей и все не важно,

Лишь хочется того благодарить,

Кто сотворил мелодию однажды,

Способную и камень оживить.

С благодарностью Сэру Филипу Энтони Хопкинсу, за прекрасную музыку.

(Anthony Hopkins feat. André Rieu – And The Waltz Goes On)

Если песня сорвется с уст...

Если песня сорвется с моих плотно сомкнутых уст,

То, конечно, затем, чтоб лететь заколдованной птицей

Через мир, что бездушен без нежного сердца и пуст,

И крылами ласкать твоих глаз полноводных ресницы.

Через мглу и туман, через ночи кромешной парчу,

Сквозь века, сквозь дожди и ветров оголтелых потоки,

Пусть летит что есть сил! Донести с этой птицей хочу,

До тебя каждый отзвук мелодии, ритм и строки.

Поутру, в твоем солнечном и безмятежном краю,

В этой райской обители ангелов звонкоголосых,

Будет слышно отчетливо, как для тебя я пою,

И на травах зеленых звенеть будут трепетно росы.

Ты откроешь глаза, и любви негасимой огонь

Заиграет в зрачках, так привычно, божественным светом.

Птица сядет доверчиво прямо тебе на ладонь

И подарит тепло моей нежности этим рассветом.

Раствори

Раствори, моя девочка, соль в бирюзе своих глаз.

Плачь, не бойся, отдайся течению чувства.

Это боль, это яд и весна, это грёбаный джаз,

Виртуозная степень еще одной формы искусства.

Рвётся нить, рвётся бинт и натянутой жилы струна,

Обнимает безумие душу невидимым пледом...

Всё у нас на двоих: и душа и печаль и луна,

Даже небо звезда поделила мерцающим следом.

Так не сдерживай слезы, рыдай! И в твоих волосах,

Будут слышаться запахи трав и цветочные ноты.

И погибшей звезды, оседая, светящийся прах,

Каждый локон украсит своей неземной позолотой.

Раствори, моя девочка, соль в бирюзе своих глаз,

Утопи в океане души оголенные нервы.

Этой ночью всё поровну в трех измереньях у нас,

Только с болью бокал отниму… Осушу его первым.

Шепот ветра

Мне ветер еле слышно нашептал,

О том, что ты печалишься украдкой.

Он тоже в шею нежно целовал,

Склоненную над старенькой тетрадкой,

Тебя.

Тетрадь хранит красивые стихи

И мысли на расчерченной бумаге,

Уравновешивая слезы и грехи,

Удерживает чудом в полушаге

Тебя,

От створок заколдованных окон,

Зимою опечатанных надежно,

И замирает на губах рожденный стон,

Когда я обнимаю осторожно

Тебя...