Три абзаца

Ты совсем маленькая. Ты смотришь на мир широко открытыми, искренними глазами. Ты радуешься каждому новому дню и без оглядки доверяешь мне. Ты купаешься в лучах солнца и смеешься. Как я люблю твой смех! Этот чистый, нежный, звонкий, словно колокольчик, звук, проходит сквозь меня и заполняет собой каждую клетку моего организма. Каждый уголок моей такой разной души, откликается на этот ангельский звон, и я вспоминаю о том, что она, моя душа – бессмертна.

Ты одинаково ласкова как с людьми, так и с животными и сострадание у тебя одно на всех. Нежная, открытая детская душа бескорыстно любит всякое живое существо во Вселенной. Ты плачешь, когда видишь что кому-то плохо и радуешься, когда видишь или чувствуешь чьё-то счастье. Мы много играем в игры, в которых ты представляешь себя взрослой и рассудительной. Если бы ты только знала, моя ласковая девочка, как часто ты бываешь рассудительнее многих взрослых людей, насколько добрее и чувствительнее.

Ты не знаешь что такое сарказм, тебе неведома злоба и все что ты делаешь, лишено двойственного смысла. Мы много шутим, и ты любишь побаловаться, но всегда знаешь, когда нужно остановиться и чувствуешь меру. Очень часто бывает, когда я хочу чтобы ты не останавливалась, но ты уже стоишь у только что пробившегося весеннего цветка, заворожено рассматривая его, и я не решаюсь нарушить мгновение маленького волшебства в твоей жизни.  Ты часто обвиваешь руками мою шею и много целуешь в вечно колющиеся щёки, ласково называя меня «каштанчиком». Ты берешь меня за руку чаще, чем я тебя и гладишь второй ладошкой, думая что мне грустно, когда я засматриваюсь в даль. Я люблю каждый миг, проведенный рядом с тобой, и мне кажется, что так будет всегда.

***

Впервые я увидел тебя на улице, идущей с букетом белых полевых ромашек в руках. Тебе было восемнадцать, или около того. Ты знаешь, возраст твой никогда не имел для меня значения. Ты шла, робко улыбаясь встречным прохожим. Не вызывающе, а именно робко. И я отчетливо видел, как тебе улыбались в ответ. Я шел за тобой и тоже улыбался. Тогда, в один миг, я совершенно забыл о своих делах и куда я держал путь. Все мои заботы и проблемы в одночасье потускнели, как состаренная временем бумага. Даже маска раздражительной напряженности сошла с моего лица, как талый снег ранней весной под первыми горячими лучами солнца. Я это почувствовал физически.

Тогда я украл тебя у весны. Я украл тебя у улыбающихся прохожих, у продавца цветов, у женщины, которая спросила, как пройти к ближайшей станции метро, ответив ей за тебя. Я украл тебя у тебя самой, чтобы ты потом смогла найти нас. Ты смеялась в тот вечер мне одному, и мне казалось, что я уже где-то слышал эти ангельские ноты.

Даже теперь, спустя дни, месяцы и годы, для моего слуха нет ничего более божественного, чем звук твоего голоса. Поешь ли ты (а ты мне часто поешь, за это я особенно тебе благодарен), говоришь ли со мной, или просто смеешься. Ты любишь брать меня под руку, прижимаясь щекой к плечу и идти. Иногда мне кажется, что ты можешь так пройти вокруг Земли, но, конечно же, я жалею тебя и не пытаюсь это проверить.

Мы смотрим «Список Шиндлера» и ты плачешь навзрыд, держа меня за руку, но стоически досматриваешь до титров. Еще долго потом я вижу в твоих прекрасных глубоких глазах печальную тень, но ты щедро одариваешь меня своей улыбкой и даже смеешься в ответ на мои попытки тебя развеселить. Тот самый знакомый мне смех: искренний, открытый и звонкий. Я люблю каждый миг, проведенный рядом с тобой, и мне кажется, что так будет всегда.  

***

Я знаю тебя всю свою жизнь. С самого рождения со мной ты и никогда меня не оставляла. Я знаю твою улыбку, и по сей день считаю ее самой прекрасной на свете. Меня всегда поражало, насколько у тебя чуткая, добрая и открытая душа. Сколько любви, самоотверженности и жертвенности может вместить в себе женское сердце! Это ты научила меня любить, поместив в мое сердце частицу себя самой и именно поэтому на моих глазах сейчас непрошеные слёзы. Каждый миг моего детства я вижу в твоих прекрасных глубоких глазах, когда ты смотришь на меня. Ты прощала и прощаешь мои ошибки и радуешься моим победам. Радуешься искренне и так, как никогда и никто не порадуется. Ты смеешься в ответ на мои шутки, хотя и это твоя и только твоя заслуга.

Это ты впервые рассказала мне о Боге, и я сразу поверил. Это уже потом, когда ты укрепила во мне веру в Него, я стал чувствовать, что Бог есть, но сначала я просто поверил тебе.  

Каждое твое утро уже давно начинается с молитвы, и я всегда знаю, о ком ты молишься после произнесенного утреннего правила. Ты элегантна, женственна, красива и талантлива во всем. Люди искусства – они такие.

Нас нередко принимали и принимают за пару на улице, или в обществе, и не тебе одной это сравнение льстит, я-то знаю.

Я люблю бывать с тобой где-то. Мне все равно где. Это удивительное ощущение, когда ты чувствуешь себя одновременно и мужчиной и ребенком – непередаваемо. И твой голос…

Как я люблю твой голос, с того самого момента, когда ты впервые запела для меня! С тех самых пор никто больше не пел мне, так как ты. И никогда не споет. Каждая нота, которую ты брала, оседала на непаханой поверхности моей души, словно легкое семечко, сорванное порывом ветра, и давала всходы. Видишь, это снова ты.

Все реже я беру тебя за руку, ведь ты знаешь, как это бывает с выросшими сыновьями, мамочка. Но все также крепка моя непобедимая любовь к тебе.

И вот, когда я держу твою руку в своей, я точно знаю, что наши души бессмертны и так будет  ВСЕГДА.